| Главная » Статьи » Переводы |
Футбольное насилие в Европе - История
| «Я заявляю, что это должно называться скорее видом дружеского сражения, а не игрой или развлечением, кровавым обычаем, чем спортом между приятелями или отдыхом. Не для каждого, кто лежит всем телом на противнике, пытается опрокинуть и дать ему в нос, пусть даже он будет на твердых камнях. В каналах и на полях, в долинах и на холмах, и вообще не важно где, но должен его атаковать. И он, что служит главной частью его образа, он выбирает только одиночек, таких же как он.» Филлип Стаббс (http://en.wikipedia.org/wiki/Philip_Stubbs) «Анатомия Бесстыдства» (1583) Средневековые истоки Футбол связан с насилием и жестокостью с самого своего появления в Англии 13 века. Первоначальная «народная» форма игры, в которую чаще всего играли по Жирным Вторникам (http://en.wikipedia.org/wiki/Shrove_Tuesday) и в другие праздники (Holy Days), представляла собой только немного упорядоченные сражения между молодежью соседних деревень и городов. Наличие мяча, в виде обтянутого кожей надутого мочевого пузыря свиньи, было практически не важно для такой, практически узаконенной, возможности свести старые счеты, территориальные споры и выплеска «мужской» племенной агрессии. Параллели существовали в других европейских странах: германский кнаппен (Knappen) и флорентийское «кальчо в костюмах» (calcio in costume), но корни современной игры находятся именно в этих древних английских обычаях. Эти календарные ритуалы, часто сопровождавшиеся длинными запоями, довольно часто заканчивались для участников тяжелыми травмами и даже смертью. Однако, большей частью они представляли собой то, что Элиас и Даннинг (Elias and Dunning)1 описали как «уравновешивающий тип досуга, прочно вплетенный в общественный уклад». В то время как единичные случаи насилия на современных футбольных матчах в Европе привели к росту почти истеричных санкций со стороны властей, наши предки не находили ничего странного или дурного в этих, гораздо более кровавых, истоках современной игры. Такая добродушная толерантность к футбольному насилию не была, однако, повсеместной, и уже в 14 веке последовали предложения по контролю за игрой. Они появились не столько по причине моралистского беспокойства о последствиях футбольного насилия, столько по причине плохого влияния на бизнес многодневного исхода жителей из торговых городов на футбол. Когда игра добралась до Лондона, где играли уже противоборствующие группы подмастерий, приказ о запрещении игры не заставил себя ждать. Николас Фарндон (Nicholas Farndon), Мэр Лондона, был первым кто издал подобное заявление в 1314 году: «Принимая во внимание те огромные беспорядки внутри Города, возникающие от постоянного возбуждения при пинании больших мячей на публике и тех грехов, к которым это может привести, что запрещено Господом, мы повелеваем и запрещаем, во имя Короля, и под страхом заключения, эти игры не должны больше проводиться с этого момента внутри этого города.» Эффект этого воззвания, однако, был небольшой и, несмотря на множество арестов, игры продолжались. Еще 15 попыток контроля игры были предприняты в 1660 году не только в Англии, но и в Шотландии, и представляли собой запреты, большей частью безрезультатные. Шотландцы были не меньше влюблены в жестокую игру. На рубеже 17 века шотландский футбол характеризовался как: «… соединение приграничных набегов и вылазок, большей частью жестоких. Зачастую футбольный матч был прелюдией к рейду через границу, который для тех же самых разгоряченных молодых людей, был тоже игрой. Так что и английские власти были вынуждены не спускать глаз с футболистов.»2 На протяжении всего 17 века мы находим сообщения о нескольких сотнях игроков в футбол, уничтожавших дренажные каналы и зачинавших беспорядки в городах. К 18 веку, игра приобрела более явное политическое значение. Матч в Кеттеринге (Kettering), например, с 500 игроками с каждой стороны, был слабо замаскированным голодным бунтом, целью которого был грабеж местного зернохранилища. Власти уже начинали нервничать, что неудивительно. Трансформация самой игры от беспорядочной драки, без четко определенного игрового пространства, к современному преисполненному правил спорту, стала результатом, главным образом, урбанизации и индустриализации, которые уменьшали традиционные поля для сражений до все более малых размеров. Вскоре жестокость самой игры была подвержена жесткой критике. «В 1829 году, француз который смотрел футбольный матч в Дерби (Derby) спросил: “если это то, что они называют футболом, то что же они тогда называют дракой?”»3 Приручение игры Это происходило в частных школах, где отсутствие контроля над свободным временем стало причиной беспокойства среди воспитателей молодой английской знати. Старшие ученики использовали свою полную власть над молодыми «шестерками» ('fags') и вербовали их в игру для своей выгоды: «…враг пойманный, поваленный, скрученный, опрокидывает тебя и садится сверху…готовый на все, ну разве что кроме убийства, лишь бы отнять у тебя мяч. »4 Там где многочисленные смотрители были запуганы своими учениками, Доктор Томас Арнольд (Dr Thomas Arnold), директор школы в Регби (http://en.wikipedia.org/wiki/Rugby,_Warwickshire), начиная с 1828 года, преуспел в смягчении того дикого и брутального футбола, в который с такой жадностью играла молодежь. Для начала, он обеспечил надзор над варварской «дедовщиной», наделив старших учеников правом на власть через назначения на должности. Затем, вместо того чтоб запрещать футбол, как это делали в других школах, он узаконил игру и стимулировал учеников оформить свод правил, регулирующих её. Так как борьба за доминирование между учениками была погашена через делегирование власти, реальное насилие на футбольных полях было превращено в ритуал посредством правил. Акцент на джентльменских качествах и на протестантском поощрении спорта, как альтернативы таким порокам, как алкоголь, может быть прослежен в этот период, когда футбол поистине расцвел в частных школах. Постепенно, облагороженная и «респектабельная» игра захватила и остальную часть общества. Это была та форма футбола, которую впоследствии экспортировали на континент. Экспорт новой игры Во Франции, Германии и Италии необузданный характер английских командных игр расценивался как более удачный, чем однообразные гимнастические упражнения, для, по выражению одного из создателей школы L'École des Roches (http://www.ecoledesroches.com/uk/home/home.php), «постепенного раскрепощения и самосознания молодежи». Французская аристократия, в частности, стремилась копировать идеалы великой империи, за счет усвоения спортивных ценностей британских джентльменов.5 На севере, скандинавы также копировали поведение «идеальных британских джентльменов». В Дании, например, футбольные матчи в начале 20 века посещали многочисленные толпы благовоспитанной публики, включая членов королевской семьи. Ставки отсутствовали из-за контроля. Буйное поведение зрителей считалось Южно-Континентальной проблемой. В Швеции, местные противостояния преподносились, в тот период, как классовые. Зрители делились на сектора чинного высшего класса и более неистовых рабочих. Пресса положительно освещала их «экстравертное» поведение (до тех пор, пока они оставались в рамках приличия). Это добавляло игре атмосферы. Официальные группы поддержки, подражающие американцам, впервые появились на Олимпиаде-1912 http://ru.wikipedia.org/wiki/Летние_Олимпийские_игры_1912 в противостоянии между Швецией и Данией, где соперничество между командами поддержки и авторами баннеров само по себе стало спортом. Вкупе с потреблением алкоголя, такое «групповое проявление чувств» вызывало некоторое беспокойства. Причинами неуправляемого поведения зрителей неизменно назывались происходящие на поле события, такие как предвзятое судейство или браки между игроками, которые «разжигали» публику. И хотя оправдание такого поведения не оспаривалось, к 1914 году уместность такого рода проявления поддержки команде начала подвергаться сомнению. Во Франции благородная сущность «британского импорта» в скором времени была по-новому интерпретирована широкими массами. К началу двадцатого века количество аристократов среди игроков сильно сократилось, как следствие роста популярности футбола у среднего класса. Освобождающая сущность футбола, некогда превозносимая элитой, теперь стала символом среднего класса, ценностей индустриального общества, враждебных аристократии и церкви. Футбол стал «аллегорией либерализма». Новые французские футбольные клубы противопоставляли себя закрытым стрелковым и гимнастическим клубам для элиты. На рубеже 20 века футбольные клубы английского типа возникали по всей Европе. Но, на что обращает внимание Пьер Ланфранки (Pierre Lanfranchi), их основу составляли «белые воротнички» того времени - инженеры, техники, торговцы, врачи или студенты университетов. После Первой Мировой Войны Европа переживала рост национального самосознания и, косвенно, увеличение интереса к футболу в обществе. Так, в 1938 году итальянские газеты описывали победу Болоньи над Челси как «блестящую победу Фашистской Италии». В эти двадцать лет между Первой и Второй мировыми войнами, команды континентальной Европы отличались собственным стилем, техникой и высокой преданностью родной стране, готовясь бросить вызов британской доминации в Игре. Возвращаясь к рабочему классу. В Англии, зрительские страсти начали возмущать защитников стандартов викторианской эпохи. Несмотря на присутствие среднего класса и облагораживание самой игры, футбол в начале 20 века оставался развлечением рабочего класса, так как большинство новых полей строились в непосредственной близости от общин рабочих. Описания поведения толпы на тех городских матчах сильно разнятся в зависимости от биографии автора: «…старые защитники идеалов светских любителей футбола (Corinthian - http://en.wikipedia.org/wiki/Amateurism) из высших слоев могут изливать свою злость относительно поглощения футбола рабочим классом, описывая их сборища как грязные и дегенеративные…» Конечно, новый основанный на правилах футбол, не был избавлен от насилия. При этом, даже ограничение числа действующих игроков, не меняло восприятие футбола как всеобщей игры. И пока элита продолжала вежливо избегать жесткого соперничества на полях, душа и сердце рабочего человека были поглощены игрой, а его репутация зависела от исхода матча. Новые проблемы Прорывы болельщиков на поле случались в Британии еще в 19 веке, но чаще были следствием переполнения стадиона, а не организованными «штурмами». И пока другие проявления насилия на трибунах еще были редки, «вторжение на поле» (Pitch Invasion) считалось просто доступным способом выброса коллективных эмоций. Эта скандинавская снисходительность вскоре сменилась жесткой критикой, когда количество зрителей и «инцидентов» возросло. В 1909 году беспорядки, которые и сегодня получили бы жирные заголовки в газетах, произошли после отказа официальных лиц выполнить требования фанатов команд Селтик и Глазго, матч между которыми завершился вничью, сыграть дополнительное время. Это привело к восстанию 6 000 зрителей и завершилось травмами 54 полицейских, серьезными повреждениями стадиона, появлению спецтехники и «уничтожением буквально каждого уличного фонаря вокруг Хемптдена (Hampden http://en.wikipedia.org/wiki/Hampden_Park)»7 Несмотря на отсутствие точных цифр о частоте таких эпизодов, описываемого масштаба насилия и причиненных увечий достаточно для исчезновения всей романтической ностальгии о джентльменском поведении довоенных фанатов. Обзор этих свидетельств привел Хатчинсона (Hutchinson) к выводу что: «Беспорядки, неуправляемое поведение, насилие, оскорбления и вандализм являются четко зафиксированной, но необязательно доминирующей моделью поведения толпы, начиная с 70-х годов 19 века» Волнения, большей частью связывали с тем что происходит на поле или осознания несправедливости по отношению к игрокам или зрителям, как в случае с Хэмптденом выше. Упоминаний о драках между болельщиками на трибунах почти нет. Некоторые историки предполагают, что относительная малочисленность сведений о буйствах толпы, имеет отношение к, напротив, многочисленным упоминаниям нападений на игроков и представителей клубов, говорит не об отсутствии такого рода насилия, а о более терпимом отношении к событиям, не имевшим непосредственного отношения к игре. Это может объясняться тем что, внутри стадиона был судья, сообщавший об инцидентах в Футбольную Ассоциацию (FA). Если насилие выливалось на поле, это рассматривалось как проблема, если беспорядки имели продолжение на улицах города – это считалось уже делом городской полиции. А насилие на трибунах, таким образом, практически не регистрировалось. Телевидение, безусловно, в будущем обратило всеобщее внимание на эти «незначительные столкновения». Затишье между двумя Мировым Войнами Несмотря на то, что ни один период в истории английского футбола не был полностью свободен от насилия, годы между мировыми войнами характеризуются падением числа происшествий. Основные претензии официальных лиц сводились к «неджентльменскому поведению». Моральная деградация была любимой темой газетных передовиц того времени. Недовольство ухудшающимися нормами поведения на трибунах появилось как реакция на «не-английскую» крайне жестокую игру на полях. В 1936 году Футбольная Ассоциация выпустила для игроков строгий меморандум касающийся «жесткой игры». Статья Рейнолдса в Таймс (Reynolds Times report) саркастически призывала Ассоциацию ввести нечто похожее и для болельщиков, которые в названы в газете: «…слишком шумными и предвзятыми в своих мнениях о работе рефери…»8 Хотя несколько столкновений с уличными боям и было зарегистрировано в период между двумя войнами, основные инциденты с участием болельщиков представляли собой устные протесты против болезненных для фанатов решений клубной администрации, таких как продажа ключевых игроков, или оскорбление судьи. Ругань считалась такими жестоким проступком, что Бредфорд Парк (http://en.wikipedia.org/wiki/Bradford_Park_Avenue_F.C.) закрыл фанатскую трибуну на три месяца после того как рефери был «осыпан руганью» (pelted with rubbish). Но эти годы замечательны не только падением уровня насилия связанного с футболом. Несколько газет сочли нужным сообщить о хорошем поведении, которым отличались болельщики, наблюдавшие за финалом Кубка. Выросло количество женщин, приходящих на футбол, некоторые из них даже считали обстановку на матчах настолько безопасной, что брали с собой младенцев.9 Даже шотландцы превратили в обряд свои былые приграничные набеги за счет более мирных, но не менее бесшабашных поездок на Уэмбли (Wembley), два раза в год. Новые хулиганы Высокий уровень национальной солидарности помог продолжить это мирное движение после Второй Мировой на протяжении 50-х годов, но уже в шестидесятые новая форма рьяного патриотизма обернулась против иммигрантов – что отразилось на мировоззрении многих футбольных хулиганов. (см. Шестую Часть ) Многие социологи называют телевидение точкой пересечения линий снижения посещаемости матчей, начиная с 50-х годов, с одной стороны и роста жестокости болельщиков с другой. Телевидение не только позволяло смотреть матчи дома, но и демонстрировало жестокость фанатов. Один из первых вещателей показал массовые беспорядки, после того как Сандерленд (Sunderland) сравнял счет в матче с Тоттенхемом (Tottenham) в 1961 году. Эти хулиганы, увиденные по телевизору, как впоследствии написл Гардиан (Guardian), «воодушевили остальных». Развитие контр-культурных молодежных движений протеста, очевидно, не нуждалось в каком-либо воодушевлении. Тедди бои, Моды, Рокеры, Скинхеды и Боввер бои (The Teddy Boys, http://en.wikipedia.org/wiki/Teddy_Boy Mods, Rockers http://en.wikipedia.org/wiki/Mods_and_Rockers , Skinheads and the Bovver Boys http://en.wikipedia.org/wiki/Skinhead ) все были причислены к стереотипу Футбольный Хулиган. Термин «хулиган» был создан в конце 19 века, как альтернатива словам беспризорник ("street arab") и бандит ("ruffian"). Быстро привязавшийся к «диким и неуправляемым» футбольным фанатам 60-х термин и телетрансляции буйных «отморозков» вновь пробудили викторианскую «духовную панику» озвученную партией Консерваторов и раздутую прессой. В соответствии с докладом Честера (Chester) от 1966 года, проявления насилия на футбол в период с 1960 по 1965 удвоились по сравнению с уровнем предыдущих 25 лет. | |
| Просмотров: 6291 | |
| Всего комментариев: 0 | |